Скульптор и реставратор Павел Игнатьев — очень значимая персона для «Золотого Трезини». Автор петербургского памятника Доменико Трезини стал одним из первых членов жюри нашего конкурса, создал собственную номинацию «Лучший интерьер с использованием произведения искусства» и изготовил авторскую награду для победителя, а в следующем месяце выступит на конференции «Трезиниевские чтения». И все это без отрыва от активнейшей творческой работы! О своих проектах Павел Игнатьев рассказал нашему швейцарскому инфопартнеру, русскоязычному ресурсу кантона Тичино RS Ticino. Интервью, под стать герою, получилось масштабным и увлекательным.
Павел Игнатьев – знаменитый петербургский скульптор, реставратор, автор многочисленных памятников и мемориальных досок, спикер приближающейся научно-практической конференции «Трезиниевские чтения». Именно Павел увековечил первого архитектора Санкт-Петербурга Доменико Трезини.
Совсем недавно в Главном штабе Эрмитажа прошел интеллектуальный марафон «Страсти по Пьеро делла Франческа», где Павел представил инсталляцию «Macrostudies/Макроистории» с увеличенными деталями полотен знаменитого художника Возрождения. Одновременно Павел куратор и участник проекта «Эпик Фейл» в ДК Громова.
Редакция RS Ticino побеседовала со скульптором о его инсталляциях, о гуманизме и постмодернизме в искусстве, о топоре Бакунина, дадаистах и даже Леонардо да Винчи...
— Павел, расскажите, пожалуйста, подробнее об истории создания инсталляции «Macrostudies.Макроистории» в Главном штабе Эрмитажа. Стояла ли за этим математическая концепция?
— Это инсталляция очень важна для меня. Я готовился к ней в течении двух месяцев. Ходил на встречи с ведущими исследователями творчества Пьеро делла Франческа. Например, в Эрмитаже лекцию читал знаменитый Карло Гинзбург. Кроме того, в нашей семейной библиотеке я нашел несколько книг про этого замечательного живописца, написанные в разное время, совершенно разными авторами с разными точками зрения. Я не сторонник применения математического анализа или каких-то сеток и умозрительных схем, но некоторые моменты меня заинтересовали. Так, например, я обнаружил, что в картине «Благовещение» Пьеро делла Франческа разместил 33 колонны, по числу будущих лет жизни Христа.
Моя инсталляция состоит из нескольких трехмерных объектов. Эти предметы как бы изъяты из картин и фресок Пьеро делла Франческа: красный головной убор правителя – диаметром полтора метра; 6-метровой длины бусы с кораллом, почти метрового диаметра загадочное яйцо, о символическом значении которого в научной литературе выдвинуто множество версий. Все фрагменты выполнены в несомасштабном человеку размере.
— Вы рассказываете о смысле инсталляции: «Критика способа познания, где в центре находится человек, стала новой попыткой преодолеть пороки и ограничения человеческого разума». По сути это концепция антигуманизма?
— Концепция гуманизма не является четко и однократно сформулированной. Гуманизм эпохи Просвещения или гуманизм французских философов середины ХХ в. – это разные гуманизмы, не говоря про «советский гуманизм», высшей точкой которого считалась классовая борьба. Критический подход, который свойственен искусству, не только требует отрицания «больших рассказов», часто называемых «нарративами», но также нуждается в «поворотах углов зрения». За последние 30-40 лет в искусствоведении произошло несколько таких «поворотов» – филологический, визуальный, микроисторический, теперь дигитальный.
Например, микроисторическиий подход научил нас, что взяв одно произведение, даже один фрагмент, написав про него 1000-страничный текст, мы можем что-то открыть, основываясь например на деталях производства синего красителя. Кажется, что мы тем самым приближаемся к повседневному, простому, но в тоже время подлинному. Но станет ли нам от этого понятнее, что такое художественный талант? Конечно, Пьеро делла Франческа чем-то похож на других художников, под его воздействием была созданы многие картины, но ведь на самом деле нам интересно другое. Например, что общего между Пьеро делла Франческа, Джакометти, Серовым и Пикассо? Они все очень разные, но все они гении и есть нечто, что их объединяет. Может нам поможет найти это общее качество какой-то другой ракурс – взгляд «жителя Марса», а не человека, перегруженного стереотипами, опытом или манией своего превосходства?
— Зеленая колонна – это анитивозрожденческий символ? Несмотря на то, что нашу эпоху некоторые философы называют эпохой «постгуманизма», люди толпами идут на выставки классического искусства. Как вы считаете, с чем это связано?
— В моем случае зелёная колонна – это скорее отсыл к цвету глины, так как до этого две мои инсталляции, которые я осуществил в Эрмитаже в 2016 и 2018 гг. по сути являлись одновременно перформансами. Непосредственно в музее Эрмитажа я лепил объекты. В первом случае это был портрет Владимира Стасова, художественного критика, идеолога русского критического реализма, поддержавшего передвижников и «Могучую кучку». Его бюст был высотой 1,5 м и я его выполнял в течении 6 часов. Второй перформанс происходил во время мероприятий в рамках колоссальной выставки Ансельма Кифера, которую художник посвятил поэту Велимиру Хлебникову. Я лепил этот оммаж одновременно Киферу, Дюреру и Хлебникову. Эти три фигуры, как ни странно, объединяли творчество между сном и бодрствованием. Поэтому и появились глиняные подушки — символы, которые мы видим на гравюрах Дюрера, на картинах Кифера. Хлебников же набивал их своим рукописями, когда ночевал в поездах.
Я и раньше участвовал в перформансах с глиной, например, на всемирной выставке Milano Expo2015 (павильон Corriere della sera, куратор Арминио Шолли). Поэтому и в инсталляции «Макростудии» мне хотелось сохранить эту глиняную тему, использовав зеленый цвет.
По поводу выставок классического искусства. Да, они действительно собирают тысячи посетителей. Мне кажется, что сегодня музеи стали частью большой «индустрии впечатлений», это глобальный тренд, это популярно. И, наверное, это хорошо и дальше будет ещё лучше, если вслед за искусством такой же интерес возникнет к музыке, к «старой» поэзии.Постижение Культуры это процесс, идущий от базового классического познания ко всё более тонкому и сложному, например, к графике или скульптуре. Уходящий с мировой сцены постмодернизм оставил нам разочарование в иронии и скепсисе, многие люди хотят новой искренности и новой простоты. Возможно они ищут их в искусстве. Просто удивительно, что созданные 500, 1000 лет назад произведения и сегодня могут дать ответ на акт уальные вопросы, но так будет и с искусством, которое создаётся сейчас. Оно через сто лет тоже станет «классическим».
— Как вы относитесь к высказыванию Луки Пачоли, автору трактата «О божественной пропорции»: «Поиски нашего происхождения – вот сок того сладкого плода, который приносит столько удовлетворения разуму философов». Насколько важна для современного скульптора « божественная пропорция», математическая основа изящных искусств?
— Мой дед, скульптор, с которым я проводил много времени в детстве, учил меня и рубить гранит, и ухаживать за пчёлами в построенных по собственным проектам ульях (каждый раз новых). У него был, как говориться, «абсолютный глаз». Будучи сыном кораблестроителя и получивший профессию мебельщика-краснодеревщика, он безошибочно отмерял пропорции, причём делал это, складывая веревки и какие-то палочки. Потом, учась в школе, я прочитал о «золотом сечении» и даже специально перепроверял разметку деда – всё сходилось. А дед, глядя на это, смеялся и говорил: «Это все интуиция».
В нашей художественной школе книги о «золотом сечении » и особенно преподаватели, фанатики «тайн пирамид», подвергались особенным подростковым шуткам помноженным на критический взгляд «детей перестройки ». Но, безусловно, попытки Луки Пачоли и других авторов – это попытки «дигитализации прекрасного», применение научного подхода к эстетическим явлениям. Сейчас я сотрудничаю с производствами, где процессы создания скульптур почти полностью осуществляются роботами. Так, совместно с французской фирмой SNBR мы сделали копии 4-метровых скульптур Горного института. Конечно все результаты нашей деятельности можно выразить в цифрах-координатах, а сходство копии и оригинала – в процентном соотношении. Однако я на собственном опыте увидел, как бюст-копия, исполненный современными мастерами из Каррары, был лишь отдаленно похож на музейный прототип XVIII века, а в цифрах сходство поверхности было 98%. Но ведь между людьми и шимпанзе сходство на генетическом уровне тоже где-то 98%. И мы хоть отличаемся немного, но все таки отличаемся (я, кстати, очень люблю обезьян, – смеётся Павел).
Видимо проблема в применении цифровых данных. Одно время я постоянно чертил на компьютере, но сейчас многие свои проекты прорисовываю «олдскульным» методом – карандашом, линейкой на миллиметровой бумаге, желательно в полный размер произведения. Кроме того, возвращаясь к истокам, к классической эпохе, надо сказать, что их меры – футы, аршины, локти, русские сажени и их соотношения – намного красивее метрической системы. Занимаясь реставрацией исторической скульптуры, я перевожу метрические единицы в старые размеры – например в аршин – 71,12 см. Благодаря компьютерным программам переводить метрические единицы в самые экзотические сейчас очень просто.
— Расскажите о вашем оригинальном кураторском проекте Эпик Фейл в ДК Громова, почему вы выбрали именно «грандиозные провалы». Как родилась эта идея?
— Выставочный проект «Перевал» в арт-пространстве Дом Культура Громова состоит из двух частей. Первая связана с трагическими событиями на перевале Дятлова и размышлениями современных художников над проблемами трагедии, жизни, смерти. Вторая часть «Эпик Фейл», которую курировал я, рассматривает проблему «временной смерти автора», то есть ситуации, когда художника в процессе создания произведения постигает неудача или провал. В выставке участвует почти 50 авторов, в части Эпик Фейл – 15 авторов: это и живописцы, и скульпторы, и саунд арт, а также инсталляция и видео. Среди согласившихся и непобоявшихся выставить свои неудачи 3 участника Венецианского биеннале 2019. Выставка недавно открылась, на вернисаже было очень много гостей, что для любой галереи очень хорошо.
— Был ли в вашей творческой карьере подобный провал «Эпик Фейл»?
— Конечно, и не раз. Мне знакомо чувство разочарования. Поэтому я и взялся за эту идею. Когда-то я увидел на выставке огромную картину Карла Брюллова «Осада Пскова Стефаном Баторием». Казалось бы. и тема, и мастерство, и ожидание общества новой «Помпеи» сошлись, должен был родится шедевр, но этого не произошло. Брюллов не нашёл в себе сил дописать картину, увидев, или скорее почувствовав, что не может создать что-то подобное «Последнему дню Помпеи».
Этот урок великого мастера важен для меня. Начиная каждую скульптуру, я готов к тому, что она не состоится. Вернее так, я готов к тому, что завершу ее через много дней, месяцев или лет, а как произойдет завершение – я не знаю. Тем более, в большинстве случаев неизвестно, поймёт ли зритель мою идею, сделаю ли я ее понятной. На выставке «Эпик Фейл» я представил свой недавний проект, состоящий из рельефов, выстроенных в форме башни. Эти работы были представлены как серия «Интервенция» в музее Эрарта. Вернувшись из музея в мастерскую, я в этой серии разочаровался, и сейчас, перегруппировав, выставил в качестве своей «ошибки».
— Кто авторы выставки «Перевал» в ДК Громова, посвящённаятрагедии перевала Дятлова?
— Авторы концепции «Перевал» – это художник Андрей Кузьмин и куратор Вероника Никифорова, которая так же вела и мою часть проекта, так что нас в итоге трое. Авторы, работы которых представлены на выставке – самые заметные современные авторы из Петербурга: Пушницкий, Тобрелутс, Рагимов, Швецов, Шишкин-Хокусай, Семичов, Кустов, Зубарева – известные российские, чьи произведения выставляются на самых значимых международных выставках – в Базеле, Майями, Лондоне. Два выставочных проекта, объединённых вместе, мне кажется интересны, как трудная задача и для кураторов, и для зрителя, внимание которого может переходить из одного ментального пространства в другое.
— На выставке «Эпик Фейл» есть незаконченный портрет семьи Ульяновых художника Говоркова, это был социальный заказ. Расскажите о ваших работах, посвящённых Ленину и Бакунину в Швейцарии?
— Сначала о Бакунине. Я создал памятный знак Михаилу Бакунину, русскому философу, жившему в Тичино и скончавшемуся в немецкой части Швейцарии.
Соприкоснувшись с историей этого итальяноязычного кантона, я был поражён количеством интересных, знаменитых людей, связанных с этой волшебной территорией: от Ганнибала до Патрисии Хайсмит (автора Талантливого мистера Рипли), от Верёвкиной до Трезини. Среди этих персонажей много русских или связанных с Россией людей, причём совершенно между собой непохожих. Около десяти таких исторических фигур однажды я попробовал изобразить: Гессе, Бугатти, Верёвкина, Хайсмит, Висконти. Был среди них и Бакунин. Несколько лет назад в Локарно мы с друзьями обсуждали будущий юбилей философа, который отмечался в 2014 г. Ночью пришёл директор местного художественного музея и, узнав, что я скульптор, открыл посреди ночи музей и специально для меня показал скульптуры Ханса Арпа и Макса Билла. Скульптуры поразили меня своей простотой и совершенной формой. Через два дня, возвращаясь с моей женой Верой в Россию, я прямо в самолёте придумал скульптуру, посвященную Бакунинину. Я представил его как острого мыслителя. В философии существует такое понятие, как бритва Оккама, поэтому мой профиль «русского бунтаря» становится профилем «топора Бакунина». Скульптура была отлита из бронзы, затем и лезвие топора, и одновременно портрет мыслителя я дополнительно наточил перед установкой на фасаде дома в Локарно (галерея Ривеллино братьев Шолли).
Скульптура, посвящённая Ленину и дадаистам, это совсем другая история, хотя опять же про русско-швейцарские связи. В 2017 г. в одной женевских галерей мои друзья, художественная секта «Колдовские художники», они же музыкальная группа «НОМ», устраивали выставку, посвящённую Русской революции.
Я не мог остаться в стороне от такого события, во первых эти художники и музыканты: Копейкин, Кагадеев, Васильев, мои близкие друзья. Во-вторых я читал пьесу Сэма Стоппарда, где он описывает один случай из жизни Ленина. Действие происходит в 1917 г. в Цюрихе. Ленин живет в соседнем доме со ставшим потом знаменитым «Кабаре Вольтер», местом рождения движения дадаистов. Существует версия, что глава советского правительства (тогда он ещё не мог этого предвидеть) играл в шахматы с поэтом Тристаном Тцарой именно в «Кабаре Вольтер».
Конечно, для выставки в Швейцарии эта скульптура не была случайным сюжетом: музыканты из группы «НОМ» – не только продолжатели абсурдизма в искусстве, они уже в далеких 80-х гг. прошлого века исполняли панк-композиции на стихи Тристана Тцара. Кроме того, я попробовал цветную резину, новый для меня материал, из которой отлил скульптуру.
— Бакунин выставлялся в арт-галерее Ривеллино, в старинных стенах знаменитого замка Локарно, в фортификации которого, как считают многие эксперты, участвовал Леонардо да Винчи. В этом году отмечается 500-летие смерти этого великого художника Возрождения. Вам приходилось создавать скульптуры коней и всадников?
— Памятный знак Бакунину не только выставлялся в галерее Ривеллино, но был установлен над входом в здание во время торжественного открытия 30 мая 2014 г. Что каксается конного памятника, то проект конного монумента, который Леонардо да Винчи готовил для Милана, стал своеобразным Эпик Фейл великого художника. Колоссальная статуя, исполненная Да Винчи в глине, к сожалению была разрушена. Мир остался без шедевра, сохранился лишь эскиз.
В классическом искусстве создать конный памятник, статую лошади считалось наивысшей точкой мастерства ваятеля. Но сегодня мы смотрим по-иному на сам феномен памятника и на персонажей, которым посвящаются монументы. Наверное, я постепенно подбираюсь к этой теме, может возникнет идея изобразить Леонардо на коне?
— Какая у вас мечта?
— Конечно, о своих планах никто не любит говорить, однако есть несколько проектов, которые мне бы очень хотелось осуществить. Один из них – выставка, посвящённая двум путешествиям в Казахстан моих дедов-художников, скульптора в 1938 г. и графика в 1950 г.
Это одновременно и художественный проект (я хочу выставить их произведения), и расследование, и моя художественная инсталляция. Я нахожусь в постоянном контакте со моими чудесными друзьями из Казахстана, заинтересованными в проекте. Другие проекты связаны с Тичино. Их несколько, они детально прорисованы и я четко представляю, как их можно сделать. В первую очередь я надеюсь, что версия моего памятника Доминико Трезини, установленная в Петербурге, будет открыта и на родине знаменитого первого архитектора Северной столицы. И тогда я и моя жена Вера побыли бы подольше в Тичино, у нас есть планы поработать в архивах и поизучать искусство региона Инсубрии.
Желаем Павлу дальнейших творческих успехов и ждём его и его жену Веру в Тичино!
Ильина Юлия
Оригинал публикации: https://zen.yandex.ru/media/id/5c470b19a600e200adaab2d4/postgumanizm-zelenye-kolonny-i-lenindadaist-5c813314ec42c500b3529d02
«Золотой Трезини» в социальных сетях:
Facebook: https://www.facebook.com/goldtrezzini
ВКонтакте: https://vk.com/goldtrezzini
Инстаграм: https://www.instagram.com/goldtrezzini